Кресло из дома Чеполосовых. XVI в.…Март на исходе.

Радостная весть:

день удлинился.

Кажется, на треть.

Глаз чувствует,

что требуется вещь,

которую пристрастно

рассмотреть.

Возьмём за спинку

некоторый стул...

(Иосиф Бродский)

Мы назвали выставку стульев и кресел XVI-XX веков из собрания Угличского музея «Недвенадцать стульев». Во-первых, потому что их тридцать, ну и чтобы прогнать из залов вездесущие тени героев известного романа. Здесь и без них много сюжетов.

Музей представляет эпизоды из истории штучной и массовой мебели для «сидения» на предметах своей коллекции. Естественно предположить, что где-то в основе всего была табуретка, потом к ней добавили спинку (функцию дополнило удобство), к результату приделали подлокотники и мягкое сиденье (а это уже комфорт). Но кресло по определению для отдыха, не то что стул. Он давний друг человека – в застолье и в библиотеке, дома и в «присутственном месте», в школе и в кухонных «конфиденциях». От него произошло всё остальное: и трон, и советское кресло-«бабушатник». Стул должен быть удобным, но может быть красивым и стильным. В истории он подстраивался под статус или покрой одежды и всегда следовал моде. Ну, почти всегда.

Стул XVIII в.Самые старые угличские стулья имеют исходный адрес.

В XVI веке кресла были частью обстановки настоятельских покоев Воскресенского монастыря. В период польского нашествия монастырь, как и большинство здешних обителей, был разорён. Возможно, желая спасти хоть что-то, горожане, в числе которых могли быть и «лучшие люди» Чеполосовы, унесли в свои дома монастырское имущество и сберегли его. На целое столетие кресла стали частью обстановки их дома. Со смертью Никифора Григорьевича Чеполосова, устроителя церкви Рождества Иоанна Предтечи, возведённой в память о трагически погибшем сыне, кресла передаются в церковь-усыпальницу Иоанна Чеполосова. После закрытия церкви кресла попали в городской музей и более ста лет ждали реставрации. Сейчас, после долгого пребывания в Центре им. академика И.Э. Грабаря, после участия в юбилейной выставке (столетие Центра), они вернулись и заняли почётное место в нашем первом зале.

Восемнадцатый век представлен здесь разнообразными предметами. От голландского вкуса петровского времени тяжёлые добротные стулья с прямыми ножками и высокими спинками. Один из них – будто с картины Гиллиса ван Тильборха, представляющей семью художника (вот сам-то художник на таком и сидит).

«Золотой стул» в стиле рококо связан с любимым и почти забытым преданием Углича о Супоньевском дворце и царевне Ольге. Дом на левом берегу, видимый некогда всему городу, был переполнен модными затеями Екатерининского правления. Зимний сад и «китайская комната», цветные стёкла окон, «душистые ванны» и библиотека были диковиной в купеческом городе. Как, очевидно, и столичное платье обитателей дома. Вот и стул-ракушка «подстроен» под дамский необъятный кринолин.

Стул в стиле рококо. Вторая половина XVIII в.Кресла девятнадцатого столетия – это мебельная классика, работа русских мастеров, которые прилежно учились у иноземцев, но и следовали склонностям заказчиков. Мягкие сиденья и массивные спинки располагали к покою и неторопливым беседам, да и к позированию художнику тоже. Вторая линия выставки – портреты удобно сидящих людей – Анна Дорофеева («Девочка с розочкой»), бравый гвардеец-артиллерист Черемисинов…

Парное кресло без подлокотников происходит из усадебного дома родителей писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина в селе Заозерье. Родовое имение Салтыковых Спас-Угол в Московской губернии в 50 верстах от Заозерья, сюда хозяева наезжали только летом и жили по нескольку месяцев. Барский дом стоял напротив базарной площади, из окон или с балкона были видны церковь и вся жизнь села. Отец будущего писателя, Евграф Васильевич Салтыков, был человек невзрачный и набожный, хозяйкой усадьбы, властной и зоркой, была мать, Ольга Михайловна. Она собирала оброки и долги, судила и наказывала, была экономна и скупа. Заозерская жизнь воплотилась в знаменитой «Пошехонской старине», а парные кресла супругов-антиподов оказались в музее.

Внимание посетителя привлекут громоздкие архаичные «мамонты» выставки – троны с замечательной резьбой высоких спинок, хранящие дух времени царя Алексея Михайловича. Копии, которым, как и музею, век с четвертью.

Кресло из имения Шишкино. Первая половина XIX в. Фрагмент.Угличский музей древностей был открыт в 1892 году по инициативе горожан как «музей-складчина», музей – «наглядная история края, составленная усердием самого населения». Для организации дела были привлечены и опытные профессионалы. Особую роль здесь сыграл сотрудник ростовского музея И.А. Шляков. Ему принадлежат эскизы деревянной резьбы музейных витрин, шкафов, скамей, а также двери, ведущей в помещение верхнего этажа. К открытию уже сложилась небольшая коллекция – отдельные предметы и даже небольшие собрания, принесённые в дар городу. Наряду с подлинными, в первой экспозиции выставлялись и копии. Так, по предложению Шлякова, были заказаны копии кресел из Ростовского музея церковных древностей и из музеев Москвы. Среди них яркий и нарядный трон Иоакима, последнего в досинодальный период патриарха Московского и всея Руси (16741690 гг.).

Дальше немного усадебного ампира из сельца Шишкино и висящие над полированными спинками акварельные интерьеры и портреты. За ними чуть-чуть модерна (тут и замечательное элегантное дамское платье того же времени).

Рядом с креслом из Заозерья ещё два «именных» экспоната с портретами хозяев.

Борис Арсеньевич Дмитриев был в 1940-х годах директором Угличского музея. Под его руководством было многое сделано в области сохранения памятников архитектуры в Угличе, здесь были начаты реставрационные работы. Блестяще образованный учёный, экономист, этнограф, он начал свою деятельность в Москве и в долгих экспедициях по Крайнему Северу. Потом были арест и ссылка, перемена мест работы. В Угличе им были написаны статьи по истории и этнографии, рабочее место в музее стало для него счастливым.

Его кресло на выставке, в нём же он изображён и на висящем рядом холсте.

С предыдущей выставки, посвящённой угличанину А.И. Опарину, переместилось сюда и кресло знаменитого академика.

Центр второго зала занимают венские стулья – прекрасный образец массового производства. Их форма сведена к своего рода «формуле стула», которая то и дело мелькает в фотографиях и картинах. Может, у читателя есть такой…

Почему-то Иосиф Бродский именно стул выделял из окружающего предметного мира, «брал его за спинку» и передвигал в свои стихи:

Расшатан,

он заменится другим

и разницы не обнаружит глаз.

Затем что – голос вещ,

а не зловещ –

материя конечна. Но не вещь…

Бесконечность вещи – как раз дело музейное, об этом и выставка.

Светлана КИСТЕНЁВА и Ольга ПОЛЯКОВА

Фото Ивана БИЗИНА

«Угличанин» №12 (618) от 27.03.2019 года